Название Чертаново, ранее объяснявшееся то ли балтийскими, то ли финскими корнями, ныне чаще связывают с именем татарского мурзы Чета, который во времена Ивана Калиты якобы перешел на сторону москвичей и был за это пожалован землей на берегах безымянной речки, неспешно текущей из Ясенево в Москву-реку. В честь большого друга нашего города речка как будто и получила название Чертановки (впрочем, называли ее и Чертомой, и даже Чертонавкой). Твердой уверенности в том, что почтенный мурза совершал такие смелые поступки в смутные времена начала XIV в., конечно, нет, поскольку сам великий князь, направляясь в Орду с визитом, на всякий случай садился писать завещание. Но такой гражданин во времена князя Ивана в Москве действительно проживал (его потомки Сабуровы дали, в частности, название местности вдоль Каширского шоссе), и его имя со временем вполне могло быть переосмыслено местными жителями.

2. Передовики Чертанова

Так или иначе, деревня Чертаново, по-видимому, появилась намного позже, может быть, в XVIII в. Достоверно известно, что в 1852 г. она насчитывала 31 двор, в ней проживало 105 мужчин и 145 женщин, в 1884 г. там было уже 42 двора и 339 жителей. Впрочем, по динамике роста местного населения о дате возникновения деревни судить трудно — если заведомо древние села Нагатино, Коломенское и Борисово насчитывали в 1884 г. от 661 до 1127 жителей, то в столь же стародавних Верхних Котлах (имевших к тому же кирпичный завод) жило тогда не больше 276 человек.

Интересно, что в Чертаново в 1884 г. уже имелось земское училище. Когда оно открылось, мы не знаем, но уже в 1869 г. 16,6% мужчин Чертанова и почти 6% женщин были грамотными (в большом и богомольном селе Покровском эти показатели составляли соответственно 2,04 и 0,27%, в агропромышленном Борисово — 13,2 и 5,82%). По традиции дело народного просвещения в Чертаново, никогда не имевшем церкви, было поручено в качестве законоучителя святому отцу Сергею Воскресенскому, хотя ему помогала преподавательница всех прочих наук дворянская дочь (как особо подчеркнуто в справочнике за 1890 г.) Мария Сергеевна Семенченко. О том, что представляло собой это учебное заведение, позволяет судить короткая заметка в районной газете за 1935 г., рапортовавшая, что в школе впервые с 1910 г. произведен капитальный ремонт, бетонные полы заменены на деревянные, приведено в порядок 10 печей. По-видимому, училище строилось на совесть, было каменным и, судя по количеству обогревательных приборов, немалым по общей и полезной площади.

3. Семья Черногоровых в колхозном саду

Несмотря на послереволюционную разруху, чертановская школа продолжала функционировать. В 1922 г. в ней обучалось 116 детей в четырех классах. Заведовала школой Лебедева Ираида Ивановна, 1888 года рождения, беспартийная. Ее преподавательская нагрузка составляла 30 часов, и этого хватало, чтобы, например, 14 мая 1922 г. выпускной экзамен успешно выдержали Захаров Павел Васильевич и Пороховов Иван Никитич (для сравнения — в братеевской школе все ученики выбыли до окончания учебного года).

По Варшавскому шоссе любил кататься на автомобиле проживавший тогда в Горках В. И. Ленин, который часто вступал в беседы с местными жителями, убеждая их в преимуществах коллективного хозяйства. В соответствии с вызовами времени чертановские жители объединились в колхоз «Верный путь», в котором мирно трудились до того как территория Ленинского района вошла в 1960 г. в состав Москвы. Чуть южнее, где располагалось сельцо Красное, заработал совхоз «Красный маяк». Как и прежде, чертановцы занимались скотоводством (колхоз обзавелся хорошим каменным свинарником), поставляли государству зерно, но особое место в их хозяйстве занимало садоводство (урожай крыжовника в Волхонке, где ныне расположена ст. метро Варшавская, достигал 4 тонн с гектара), а производство овощей всегда составляло специализацию Московского уезда, а потом и Ленинского района. Нагатинские кулаки, например, поставляли капусту даже в Кронштадт, чем привлекли внимание Ленина.

В колхозный период товарный характер производства не изменился, правда, денег колхозники почти не видели (доход распределялся преимущественно в натуральной форме), что не мешало властям собирать на пожарный инвентарь (по 10 руб. со двора), на содержание пастуха Зайцева (по 25 руб. с головы скота в сезон) и другие общеполезные цели. Надо признать, что инфраструктура района при советской власти стала быстро развиваться, строились дороги, в 1930-е гг. в Чертаново по просьбе колхозников была сооружена железнодорожная платформа, и там стали останавливаться пригородные поезда. Количество дворов возросло до 118, население составило 537 человек, однако фамилий в деревне было всего несколько — Ермолаевы, Громушкины, Борисовы, Гаевы, Никитины, Порохововы, Черногоровы, Копырулины, Кузнецовы, Даниловы, Голубковы.

4. Жители Чертанова; на заднем плане — по Варшавскому шоссе из Москвы движется грузовик

Если не считать почти поголовной мобилизации мужского населения, Великая Отечественная война почти не затронула хозяйства Ленинского района; правда, как отмечалось на сессии райсовета 16 января 1942 г., рам в теплицах заметно поубавилось — «в Чертаново все рамы сняли военные и унесли для постройки блиндажей». Чертановцы стойко преодолевали трудности военного времени — на той же сессии били тревогу, что местный колхоз «совершенно не имеет семян зерновых культур», а в июне «Верный путь» был поставлен всем в пример за досрочное окончание весеннего сева. И после войны в колхозе жилось не очень легко, о чем можно судить по лаконичным протоколам общих собраний «Верного пути». Так, 18 июня 1949 г. собрание постановляет ходатайствовать о снижении налога с крыжовника, который пострадал от стихийных бедствий, а 27 марта 1952 г. исполком решил сложить недоимку по сельхозналогу с чертановской жительницы Борисовой Марии Николаевны (в другом месте именуется Лидией) 1939 г. рождения. Ее брат находился в Советской армии, мать в 1942 г. умерла. Скота у нее не было, имущества не найдено, было только 11 соток с картофелем, на который советская власть обратить взыскание не решилась.

5. Молодежь на прогулке по Варшавскому шоссе

Тем не менее хозяйство «Верного пути» развивалось, в декабре 1953 г. в здании правления колхоза открылась библиотека, оборудованная стеллажами длиной 21 м и украшенная плакатом «За что борется колхоз в 1954 г.». В библиотеке проводились «громкие читки» на тему «Выращивание телят в холодном помещении», однако не забывали и об основном ее назначении — имелось 529 наименований художественной литературы (прочитано 405) и 112 — политической (прочитано 18). Все возможности для культурного отдыха открывал клуб, где был патефон и проводились конкурсы бального танца, через день крутили кино. Колхоз, переименованный затем в честь XXII партсъезда, продолжал бороться за выживание, даже когда было ясно, что ему не суждена долгая жизнь — еще в сентябре 1959 г. председатель выкупил из утиля силосорезку и отремонтировал ее. В годы хрущевского «волюнтаризма» чертановцы охотно выращивали «царицу полей» кукурузу (в 1955 г. среди 60 колхозов района они занимали 8-е место в этом почти безнадежном в наших климатических условиях деле). В 1968 г., в связи с расширением Варшавского шоссе и строительством метродепо «Варшавское» деревня Чертаново, разросшаяся под конец до 164 дворов, прекратила свое существование.

Редакции удалось выйти на след одного из коренных жителей района Николая Васильевича Черногорова, он и сейчас живет в Чертаново Южном в многоэтажном доме. В момент сноса деревни ему было всего 18 лет, и довольно многое из той жизни он хорошо запомнил.

— Николай Васильевич, как жилось в старом Чертаново?

— Жилось нелегко. На трудодни получали тогда одни овощи, и деньги можно было заработать только благодаря подсобному хозяйству. Продавали ягоды на московских рынках, на Даниловском и на теперешнем Москворецком. Но чтобы не отобрали участок, надо было работать в колхозе, а это очень тяжело. Хотя я сам по возрасту и не успел стать настоящим колхозником, но часто помогал матери и хорошо помню бесконечные грядки, уходящие за горизонт, по которым от зари до зари ползали женщины. И надо сказать, работали они на совесть, очень многие награждались орденами.

— Дружно жили?

— Ссориться-то было некогда, вся жизнь у них прошла или в поле, или на огороде.

— Богу молились?

— Не до этого было. Старушки, правда, ходили в церковь по праздникам.

— В Покровскую?

— Нет, та была закрыта, какое-то там было производство. А ходили они в Коломенское.

— Не ближний свет. А где располагалась сама деревня Чертаново?

— Варшавское шоссе тогда проходило гораздо ближе к павелецкой железной дороге, было оно узким, по одной полосе туда и обратно. Там, где сейчас метродепо, по обе стороны шоссе и стояла наша деревня, от светофора у магазина «Метро» и до речки Чертановки под горой. Сейчас она в этом районе заключена в трубу и через пруд течет под шоссе и железной дорогой в Котляково и дальше к Москве-реке. Мы в этой речке когда-то купались.

— Широкая она была?

— Метра два-три от силы, мы даже делали что-то вроде запруды, чтобы можно было хоть немного поплавать.

— А где находилось правление колхоза?

— Почти на том месте, где сейчас АЗС. Дальше был птичник, ближе к «Метро» находились коровники. Кукурузные поля и пшеничные тянулись в сторону кольцевой дороги почти до Покровской, а по другую сторону шоссе — до леса.

— С кукурузой не мучились?

— Да нет, этот конфликт вообще преувеличен публицистами. Она же шла в основном на корм скоту, а для него вполне годилась. Конечно, главным для нас были ягоды и фрукты. Там, где сейчас управа района Чертаново Северное, был огромный яблоневый сад, некоторые старые яблони в нем сохранились и теперь, а дальше был вишневый сад, он тянулся в сторону Чертановской улицы.

— Как выглядела школа?

— Она была кирпичная, двухэтажная, восьмилетка. Там, где сейчас станция метро Варшавская, у рыбкомбината была 11-летка, и те, кто хотел, могли там доучиваться. У нас в колхозе были спортивные секции — велосипедная, штанга. Примерно в районе дома 7 по Чертановской улице среди пшеничных полей находился учебный аэродром, мы бегали туда играть в футбол. Занимался с нами, как сейчас помню, Виктор Борисов.

— Жизнь была бедной?

— Конечно, не богатой. Но сказать, что голодали, я не могу. Я помню, что и конфеты мать покупала, и в кино мы ходили. Многие в деревне увлекались выпивкой.

— Самогон варили?

— Нет, этого у нас не было. В основном, за счет подсобного хозяйства, продадут ягоду, купят бутылку, она до хрущевской реформы стоила 21 руб.

— Как обстояло дело с транспортом?

— Сначала все было завязано на железную дорогу — она была для нас большим удобством, многие ездили работать в Москву. Потом по шоссе до теперешней станции метро Варшавская стал ходить троллейбус № 8, а до ВИЛАРа (институт лекарств и ароматических растений на территории Чертанова Центрального. — Прим. ред.) 31-й автобус. Но тут уж такая получилась диалектика — выгодное расположение против нас и обернулось. Как только стали расширять шоссе, наша деревня первой пошла под бульдозер. Коломенское, например, еще долго держалось.

— Жалко ее?

— Знаете, старики очень жалели. Когда уезжали, бросали вещи, даже иконы, казалось, что конец света. Конечно, красиво там было, хорошо. Но жизнь, я повторюсь, в колхозе была очень тяжелая. Честно говоря, я бы ее, наверное, не выдержал. Во всяком случае с городской жизнью она ни в какое сравнение не идет, так что очень жалеть о ней не приходится.
Г. Николаев

Редакция благодарит Центральный государственный архив Московской области за разрешение пользоваться фондами, Н.В. Черногорова и Т.В. Громушкину за предоставленные фотографии старого Чертанова.